Образец дневник по практике экономиста

А.Богданов

Г. Лелевич

Богданов А. (1873–1928) — псевдоним политического деятеля, философа, социолога, экономиста и литературного критика Александра Александровича Малиновского. С середины 90-х гг. Б. — участник соц.-дем. движения. Вел ожесточенную борьбу с меньшевиками во время подготовки к III съезду РСДРП. В 1904 избран в члены «Бюро комитета большинства», от имени которого и выступает с докладом на III съезде. На этом же съезде Б. избран членом ЦК. В 1905 Б. как один из членов постоянного Бюро ЦК работает в центре первой революции — Петербурге — по руководству массовым движением. Б. — один из руководителей газ. «Новая жизнь», которая в так наз. «дни свободы», в конце 1905, была легальным большевистским органом. В декабре 1905 арестован вместе с Исполнительным комитетом Пет. сов. раб. деп., в котором он представлял ЦК РСДРП. В 1906 возвращается к энергичной революционной работе. IV (Стокгольмский) и V (Лондонский) съезды переизбирают Б. в ЦК. На Лондонском съезде Б. избран также в «Большевистский центр». Но уже с 1907 Б. расходится с Лениным по существенному тогда вопросу о бойкоте 3-й Думы (Б. стоял за бойкот). Разногласия обострились по вопросу об организованной Б., совместно с Горьким, Луначарским и Покровским, партийной школе на Капри. К началу империалистической войны 1914 отходит от партии. После Октябрьского переворота член ЦК, Пролеткульта, проф. политической экономии в I МГУ, член Коммунистической академии, директор и руководитель «Института борьбы за жизнеспособность». На этом посту Б. и погиб: он произвел на самом себе весьма рискованный эксперимент по переливанию крови.

Как мыслитель Б. выступил сначала с философией «эмпириомонизма», а затем со «всеобщей организационной наукой» (тектологией).

Мышление Б. отличалось могучим стремлением к монизму и универсализму. Эмпириомонизм, — теория, основы которой заимствованы у Маха и Авенариуса и согласно которой внешний мир представляет собою не независимо от человека существующую движущуюся материю, а лишь социально-организованный опыт человечества, — явился подготовительной ступенью к тектологии. Задача философии — внести единство в опыт. Феодалы и буржуазия не могли этого сделать, ибо классовое строение общества, по Б. объясняющееся разделением людей на организаторов производства и исполнителей, и специализация — эти два «разрыва трудовой природы человека» — не позволяли преодолеть дезорганизованность опыта. Пролетарии, являющиеся в производстве одновременно и организаторами и исполнителями, способны стать на всеорганизационную точку зрения и внести единство в опыт. В технике общество организует внешний мир, в экономике оно само организуется для борьбы с природой, в идеологии оно организует свой опыт, свои переживания. «Следовательно, всякая задача в технике, в экономике, в сфере духовной культуры, есть задача организационная и притом социальная». Б. построил по-своему грандиозное здание науки о методах разрешения различных «организационных задач» человечества. Эта блестящая и стройная система однако страдает предельным схематизмом, формально-логическим характером построений, идеалистичностью. Эмпириомонизм и тектология подверглись сокрушительной критике В. И. Ленина, Г. В. Плеханова, Л. И. Аксельрод, А. М. Деборина и др. марксистов. Взгляды Б. на пролеткультуру связаны с его философским мировоззрением. Б. выработал своеобразную теорию пролеткультуры, ничем не отличающейся от бесклассовой культуры будущего социалистического общества. Эта пролеткультура, по мнению Б., является предпосылкой, а не следствием захвата власти пролетариатом. Такая концепция пролеткультуры коренным образом отличается от ленинской концепции, увязывающей культурное строительство пролетариата с его политической борьбой и рассматривающей это строительство как массовую культурную революцию «на другой день» после захвата власти.

Б. занялся вопросами искусства и литературы перед войной, в связи с разработкой своей теории пролеткультуры. Многие высказывания Б. по этой линии правильны (подчеркивание классового характера всякого искусства; указания, что искусство классово не в смысле сознательной защиты интересов класса, а в смысле классовой обусловленности точки зрения художника; указание на существование художников смешанно-классового типа), но все эти мысли были ранее более точно и более обоснованно высказаны Г. В. Плехановым . Б. повторяет также мысли Плеханова, когда говорит, что и теория «искусства для искусства» и старый утилитаризм превзойдены марксистским искусствознанием, умеющим вскрывать социальные корни и «чистого» и «утилитарного» искусства. Когда же Б. выходит за пределы проблем теории искусства, разработанных Г. В. Плехановым, или вносит коррективы к плехановским тезисам, неизбежно обнаруживается тектологическая установка. Ошибки богдановской «всеорганизационной» социологии дают себя знать в историко-литературных экскурсах Б. (т. к. вся сложная и многообразная диалектика развития феодального и буржуазного искусства уложена на прокрустово ложе схемы авторитарности и индивидуализма; буржуазный индивидуализм в свою очередь выводится из специализации: и рабовладельцам античности, и помещичьей знати, и буржуазии огулом приписан взгляд на искусство как на забаву; вульгарно понимается организующая роль искусства — «Храм был центром общения, богиня — центром храма. Следовательно она была центром организации коллектива»; весьма сбивчиво определение идеи художественного произведения, понимаемой как его «организационные задачи», и т. д.).

Значительно важнее мысли Б. о пролетарской литературе. Ценность их обусловливается тем, что Б. разрабатывал проблемы пролет. литературы в то время, когда основные кадры пролет. революции были отвлечены непосредственной политической борьбой и не имели ни малейшей возможности уделить сколько-нибудь значительного внимания этим вопросам (1914–1920). Б. в 1914 отметил не только неизбежность появления пролет. литературы, но и факт ее существования. Б. правильно подметил ряд специфических черт пролетарской поэзии (стержневые мотивы труда, борьбы, урбанизм, товарищеская солидарность, коллективизм). Правильно также указание, что пролет. писателем художника делает не происхождение, а миросозерцание. Безусловно плодотворны были напоминания о том, что «пролетарская поэзия есть прежде всего поэзия, определенного рода искусство», что рифмованное изложение самих пролетарских идей не является пролетарской поэзией, если отсутствуют живые образы. Ценны призывы к расширению тематики, призывы не ограничиваться описанием одного рабочего быта. Эта часть воззрений Б. несомненно оказала положительное влияние на пролет. поэтов эпохи гражданской войны. Однако, наряду с этими положительными чертами, во взглядах Б. на пролет. литературу были и глубоко ошибочные моменты. Прежде всего Б. упорно выдвигал мотивы коллективизма и товарищеского сотрудничества за счет мотивов борьбы. Если еще в 1914 Б. видел в товариществе основной признак пролетарской поэзии, то в разгар гражданской войны он всячески затушевывал разрушительные и боевые задачи пролетариата, протестовал против «чрезмерного сосредоточения на точке зрения социальной борьбы», против «сведения искусства к организующей боевой роли», предостерегал пролетарских поэтов от увлечения «солдатской» психологией, ратовал против «жестоких» и «грубых» символов. Тут сказывалось обычное для Б. неумение различать особенности пролетарской классовой и социалистической бесклассовой культуры. Гипертрофия строительных и затушевывание боевых мотивов бесспорно принесли вред пролетарской поэзии Пролеткульта и «Кузницы», содействуя отрыву пролетарских поэтов от текущей борьбы и политических задач пролетариата и затрудняя поэтам «Кузницы» переход к показу живого человека революции (этот показ воспринимался некоторыми из них, согласно богдановской традиции, как отход от коллективизма).

Разрабатывая проблемы пролетарской литературы, Б., естественно, подошел к проблеме художественного наследства. В 1914 Б. в общем правильно наметил задачу критического овладения наследством: «взять у них можно, и следует, много, очень много, — но не продать же им за это, незаметно для себя, свою классовую душу». Эту мысль Б. развил в специальной статье «О художественном наследстве» (1918). Однако этот правильный тезис совершенно искажен тектологической установкой. Б. так определяет способ превращения «результатов культурного творчества прошлого» в «действительное наследство рабочего класса»: «критическая переработка с коллективно-трудовой точки зрения». Ниже мы узнаем, что «коллективно-трудовая точка зрения есть всеорганизационная». Так тектология парализует те правильные мысли о наследстве, которые можно найти у Б.

Б. призывал пролетарских поэтов учиться литературной технике у предшественников и итти к новой форме через овладение старыми приемами и переработку этих приемов при помощи нового содержания. Развивая это, верное в общем, положение, Б. утверждал, что наиболее ценными учителями пролетарских писателей являются классики, художники исторически восходящих классов прошлого. С этой точки зрения Б. ратовал за простоту против утонченности и нападал на увлечение поэтов «Кузницы» формами символизма. И это близко к истине, но ошибка Б. заключается в неисторическом подходе к пролетарской поэзии: анализируя формальные влияния в пролет. поэзии, Б. не учитывал конкретных особенностей каждого этапа ее развития. Малодоказательна его попытка обосновать склонность пролетарских поэтов к классическим метрам ссылками на ритмы заводского труда.

С развертыванием культурной революции и усилением внимания партии к литературному фронту, влияние Б. в пролетарских литературных кругах пало.

Список литературы

I. Часть статей Б. об искусстве вошла в кн. «Искусство и рабочий класс», М., 1918. Все, написанное Б. на эту тему, помещено в его книге «О пролетарской культуре», Л. — М., 1924.

II. Сжатый очерк деятельности и общих воззрений Б., а также библиография — в статьях Е. Солнцева и Н. Карева, БСЭ, т. VI, М., 1927. О литературных взглядах Б.: Вайнштейн И., Организационная теория и диалектический материализм, М. — Л., 1927

Лелевич Г., О формальных влияниях в пролетарской поэзии, «Печ. и револ.», № 5, 1927

Полонский Вяч., Литературное движение революционной эпохи, М. — Л., 1928

Покровский М. Н., «Вестник Ком. Академии» № 27.

Образец дневник по практике экономиста

Похожие курсовые работы