Образ кудряша

Образ матери и новый эталон

Шишова Т. Л.

Образ матери - первый человеческий образ, возникающий у маленького ребенка. Ее лицо он начинает узнавать прежде всех остальных лиц. Прикосновение рук отличает даже во сне. Пребывая в утробе, младенец чувствует мамино настроение, слышит и запоминает ее голос. Замечательный российский врач Борис Зиновьевич Драпкин даже изобрел оригинальный метод лечения детей, основанный на том, что голос матери воздействует на ребенка с такой силой, с какой не воздействует больше ни один голос в мире! Всю жизнь отдав детской психиатрии, Борис Зиновьевич на склоне лет пришел к выводу, что лучшего психотерапевта, чем мать, для ребенка найти нельзя. Поэтому он обучал женщин вселять в малыша спокойствие и уверенность, давать ему положительный настрой и тем самым активизировать защитные силы организма для борьбы с болезнью. Как? Мама должна была каждый вечер говорить засыпающему ребенку о своей любви, и постепенно у детей без лекарств проходили заикание, тики и энурез, речь приходила в норму, уменьшались возбудимость. Конечно, в методике имелись свои тонкости, иначе ей не нужно было бы специально обучаться. Но речь сейчас не о них, а о том, что только голос родной матери и ничей другой так удивительно воздействовал на ребенка. Ни отцам, ни приемным матерям (даже если ребенок был взят в грудном возрасте и не знал, что его усыновили!) такого эффекта достичь не удавалось. Некоторых положительных сдвигов Драпкин добивался еще, включая в работу бабушек по материнской линии. (Он объяснял это похожестью голосов.) Однако та невидимая связь, которая устанавливается у мамы с ребенком еще до его рождения, у бабушки с внуком отсутствовала, потому и результаты были не столь впечатляющими.

Ребенок растет, и образ мамы тоже обрастает подробностями. Еще толком не умея говорить и тем более, связно выражать мысли, малыш знает о маме поразительно много. О ее характере, вкусах, привычках. Он впитывает это знание всеми органами чувств, бессознательно запечатлевает его и так же бессознательно начинает подражать. Исследования показывают, что младенец, лежа на руках у матери, невольно копирует ее мимику. Невооруженным глазом это незаметно, настолько мимолетны его гримаски. Но достаточно скоро в мимике и пластике ребенка, во взгляде или в повороте головы, в некоторых жестах и интонациях начинают проскальзывать "мамины мотивы". Даже когда малыш - вылитый папа, все равно, внимательно понаблюдав за ним, как бы фоном увидишь мать. Становясь старше, мальчики в норме подражают отцу, перенимая мужской тип поведения. Однако глубоко запечатленный, будто "впаянный" в психику образ матери все равно продолжает влиять на сына.

Но вернемся к раннему возрасту. Постепенно к чувствам и ощущениям, к интуитивным реакциям добавляется осознание. В какой-то момент слоги лепетной речи начинают наполняться смыслом и складываться в слова. Мало-помалу развивается и образное мышление, формируются представления об окружающей его действительности. И вот тут начинают происходить интересные вещи.

КАК ВОЗНИКАЕТ ОБРАЗ

Мыслит малыш конкретно, абстрактных понятий пока не понимает. Но ведь и для того, чтобы произвести любое самое элементарное обобщение, надо в какой-то степени абстрагироваться от конкретики и вычленить суть. Если этого не сделать, то как понять, что мама в халате и мама в пальто, мама с распущенными волосами и мама, убравшая волосы под платок, это не разные люди, а один человек? Крупнейший исследователь детской психологии Жан Пиаже называл эту способность интеллекта "символической функцией". Без нее мы бы воспринимали реальность как набор не связанных друг с другом статических кадров. Вместе они составляют медленно развертывающийся фильм, но без способности к символизации, лежащей в основе образного мышления, человек не мог бы увидеть ни связи между картинками, ни познать суть вещей, изображенных на них. То есть, в основе образного мышления - способность ощущать предметы, объекты и явления окружающего мира на уровне символов.

И ребенок на втором году жизни, даже не умея говорить, производит такую символизацию, показывая маму не только в реальности или на семейной фотографии, но и на картинке в книжке, где изображена вовсе не его мать, а мама сказочного героя. Значит, в его представлении уже существует не только образ собственной матери, но и мамы "вообще", некий обобщенный образ материнства. И, что очень важно, эти два образа мирно сосуществуют, не вступая в противоречие, а нередко и накладываясь друг на друга. Ребенок постарше, уже неплохо осознающий и разницу между людьми и животными, и границу между понятиями "мое" и "чужое", будучи захвачен действием мультфильма, в котором мамонтенок ищет маму, внутренне отождествляет себя с героем (на чем и основан эффект сопереживания), а его мать - со своей собственной. Это еще более яркий пример символизации, поскольку его мама, конечно, на мамонта не похожа, но он "зрит в корень" абстрагируясь от внешнего и сосредотачиваясь на смысловом наполнении материнского образа. Пока что малыш понимает этот образ не столько умом, сколько “умным сердцем”. Он еще не может связно выразить свои представления в речи, но душа его каким-то таинственным образом знает больше, чем ум. Она знает, КАКОЙ ДОЛЖНА БЫТЬ мама. Знает, даже если ребенок-сирота растет в детском доме или если поведение его мамаши абсолютно не соответствует эталону материнства! И именно это непостижимым способом полученное, Богом вложенное в душу знание дает возможность делать обобщения, производить аналогии, ухватывать суть. Оно служит для ребенка ориентиром, определяя его реакции (например, реакцию сопереживания), а также камертоном, на который настраивается его восприятие действительности и, соответственно, поведение.

В здоровом, гармонично развивающемся ребенке нет разрыва между внутренним и внешним. Содержание психической жизни и ее форма адекватны друг другу. Но "внутренне молчаливое я" все равно существует, и, видимо, именно в его глубинах хранятся некие базовые, ключевые символические образы, общие для всего человечества. Образы, которые активируются, когда ребенок получает соответствующие внешние впечатления, и, всплывая на поверхность, облегчают "складывание фрагментов в целостную картинку", формирование представлений ребенка об окружающем его мире и о жизни вообще. В современной западной (а теперь и отечественной, пошедшей по западным стопам) психологии, рассуждая об этом, обычно оперируют понятиями "архетипов", "архетипических образов", "коллективного бессознательного". В последние десятилетия часто можно услышать и о генетической памяти, "генетической программе", как бы "заложенной" в младенца и во многом определяющей его реакции.

Но по сути эти объяснения мало что дают. Тут скорее просто констатация факта: дескать, есть нечто "эдакое", не позволяющее говорить о младенце как о чистой доске. Но откуда оно взялось и что собой конкретно представляет - непонятно. Зато христианский взгляд на проблему позволяет многое прояснить. Хотя, конечно, все равно сотворение человека и наделение его разумом, которым не обладает больше ни одно живое существо на Земле, - великая тайна Божия.

ПОРА ПОДУМАТЬ О ДУШЕ

Исключая из рассуждений понятие о душе, мы обрекаем себя либо на механистичность, когда человек уподобляется сложно устроенному компьютеру, либо на какую-то мутную, запутанную мистику. Сам создатель учения об архетипах, Карл Густав Юнг "определял "архетип" различным способом в разное время. Иногда он говорил об архетипах, как если бы они были образами. Иногда он различал архетипы как бессознательные формы, лишенные какого-либо специфического содержания, и архетипические образы как содержание этих форм. Юнг и Бога, как известно, причислял к "архетипам".

А вот говоря о душе ребенка, которой он, по учению Св.Отцов, обладает с момента зачатия, и помня, что по Заповедям Блаженства, только чистые сердцем Бога узрят (Мф. 5:8), мы можем подойти к пониманию сути вопроса. Младенческая чистота приближает ребенка к духовному миру, дает возможность видеть и чувствовать то, что от взрослых уже закрыто.

Как мы знаем из Священного Писания, Адам в раю нарекал имена животным. Причем, имена эти давались не абы как, а со смыслом, отражая сущность каждой птицы, зверя и проч. "Подумай о том, какая нужна была мудрость, чтобы дать имена стольким породам птиц, гадов, зверей и прочих бессловесных..., всем им дать имена и притом имена собственные и соответствующие каждой породе, " - пишет свят. Иоанн Златоуст в "Беседах на книгу Бытия" (XIV, 5, с.115). А для этого необходимо было постичь некий внутренний образ каждого живого существа.

Конечно, полного тождества души ребенка с душой Адама быть не может, поскольку грехопадение повредило человеческую природу, сделало ее удобопреклонной ко греху. Но в раннем детстве грех еще не успевает прилепиться, приразиться к душе. Это потом страсти начинают обуревать душу и, как черные тучи, закрывают ее внутреннее око. "У души, - писал митрополит Вениамин (Федченков), - есть свой, более глубокий разум, истинный разум, интуиция, внутреннее восприятие истины". И пока ребенок чист и невинен, он, не обладая жизненным опытом и логикой, многое постигает именно этим "истинным разумом". Особенно то, что тесно связано с духовным миром. "Ты утаил от мудрых и разумных и открыл младенцам", - говорится в Евангелии (Мф. 11:25). Сколько взрослых годами (а то и до конца жизни!) бывает не в состоянии уразуметь то, что ребенок понимает без долгих объяснений, чуть ли не с полуслова. Понимает, конечно, по-своему, по-детски, но понимает - и это главное!

Конечно, среда, близкое и дальнее окружение ребенка, национальный уклад, в котором он живет, культурно-исторический "воздух", которым он дышит, интенсивно формируют его представления о мире. Но душа по отношению ко всему этому первична. Стало быть, первичен, и "внутренний разум, внутреннее восприятие истины" и он охотно откликается на внешние "позывные", легко воспринимает и усваивает их, не требуя пространных "лекций на тему" и верно улавливая суть многих вещей на уровне образа.

ОБРАЗ И ПРООБРАЗ

Каков же он, идеальный образ матери? Историки, литературоведы, культурологи, социологи, исследующие этот вопрос, отмечают его удивительную устойчивость. "Основные характеристики и эталонные черты социокультурного образа женщины-матери со времен Античности фактически не изменились, - пишет, со сслыкой на многочисленные исследования других авторов, в монографии "Женский образ в социокультурной рефлексии" Т.Г.Киселева. - Это женщина, обладающая неординарным жизненным опытом и даром интуитивного предвидения наиболее вероятных путей развития событий (особенно связанных с ее детьми); отличающаяся редкой добротой, чувством сострадания и умением понять своих детей и их решения; женщина, одаренная от природы неординарными способностями к воспитанию и убеждению; человек по природе необыкновенно стойкий, верный интересам своих детей и безоговорочно принимающий во имя их (или вместо них) любые испытания судьбы и т.п. Разумеется, в соответствии с культурными традициями разных народов этот набор характеристик мог в большей или меньшей степени варьироваться, но в целом он остается относительно типовым в культурах большинства цивилизованных (постпервобытных) сообществ".

Ну, а что касается прообраза идеальной матери, то для христианского мира, как нетрудно догадаться, его являет собой Богородица. Жертвенная любовь, чистота и нежность, кротость и в то же время нравственная стойкость - эти ассоциации возникают при упоминании о Пресвятой Деве даже у людей, далеких от церкви. И в недавние времена позднесоветского госатеизма именно с Ней, а не с какой-нибудь языческой богиней плодородия сравнивали матерей, если хотели выразиться возвышенно-поэтически. Хотя, конечно, советская власть, сделавшая огромный рывок на пути женской эмансипации, усиленно прославляла женщин-борцов за народное счастье: революционерок, участниц войны и тружениц, подразумевая под этим словом профессионалок в самых разных отраслях, а вовсе не домохозяек. Как будто они не трудились! Впрочем, и тут все было неоднозначно: существовало звание матери-героини, но его получали немногие - женщины, родившие и воспитавшие минимум 10 детей. И все же образ "просто матери" остался важнейшим образом культуры, не претерпев кардинальных изменений. Доминанты были традиционными: самоотверженность и нравственная высота. В этом смысле преемственность не прерывалась.

Софья Николаевна из "Семейной хроники" С.Т.Аксакова, потомственная дворянка, жившая в конце XVIII-начале XIX вв., не смыкала глаз у постели тяжко больного сынишки, и лирическая героиня знаменитой песни времен Великой Отечественной войны "Темная ночь", вряд ли дворянского происхождения, делала то же самое. Мать, не спящая над ребенком, это вечный образ, на все времена. Просто плакавшие, жалевшие, любившие и трудившиеся не покладая рук матери, на самом деле своей самоотверженной жизнью вымаливали и детей, и мужей, и страну. "Россия удержалась благодаря матерям, - говорил старец Паисий Святогорец. - Отцовское объятие - если в нем нет Благодати Божией - сухо. А объятие материнское - даже без Бога имеет в себе молоко" ("Слова", том IV, стр.89).

МАМА, МИЛАЯ МАМА! КАК ТЕБЯ Я ЛЮБЛЮ...

Не сосчитать светлых образов матерей, которые донесли до нас сказки и легенды, стихи и песни, рассказы и повести, романы и мемуары, спектакли и кинофильмы. Они обступали ребенка с раннего детства и сопровождали всю жизнь. Это был как бы привычный фон - в том смысле, что такая трактовка считалась сама собой разумеющейся. Приведу всего один пример, свидетельствующий о масштабности описываемого явления. Любовь Соколова сыграла в своей жизни около 300 ролей (в том числе в фильмах "Тихий Дон", "Я шагаю по Москве", "Ирония судьбы или с легким паром", "Доживем до понедельника") и была внесена в книгу рекордов Гиннеса как актриса, исполнившая больше всего ролей матери. Причем, она всегда отказывалась от отрицательных персонажей, говоря, что нельзя разрушать сложившийся образ верной жены, доброй матери и бабушки.

"Постоянное присутствие матери сливается с каждым моим воспоминанием, - писал в "Детских годах Багрова-внука" С.Т.Аксаков. - Ее образ неразрывно соединяется с моим существованием, и потому он мало выдается в отрывочных картинах первого времени моей детства, хотя постоянно участвует в них".

"… матери не ожидают наград. Мать любит без толку и без разбору. Велики вы, славны, красивы, горды, переходит ваше имя из уст в уста, гремят ваши дела по свету - голова старушки трясется от радости, она плачет, смеется и молится долго и жарко. А сынок, большей частью, и не думает поделиться славой с родительницею. Нищие ли вы духом и умом, отметила ли вас природа клеймом безобразия, точит ли жало недуга ваше сердце или тело, наконец отталкивают вас от себя люди и нет вам места между ними - тем более места в сердце матери. Она сильнее прижимает к груди уродливое, неудавшееся чадо и молится еще долее и жарче" (И.А.Гончаров "Обыкновенная история").

"Я помню спальню и лампадку,

Игрушки, теплую кроватку

И милый, кроткий голос твой:

"Ангел-хранитель над тобой!" (И.А.Бунин "Матери")

"О, материнская любовь, любовь, которая никого не забывает! Манна небесная, которую Господь разделяет и умножает, стол, всегда накрытый у родительского очага, за которым у каждого есть свое место и за которым все собираются вместе!" (В.Гюго)

Особенно часто - что неудивительно - образ матери встречается в произведениях для детей. Где-то она (как, скажем, в "Красной шапочке") –эпизодический персонаж. Где-то (например, в пьесе "Два клена") оказывается в центре сюжета. А где-то речь вообще идет о зимнем вечере, но как бы невзначай мелькнет сравнение месяца с мамиными сережками, и мама незримо появится на странице, и сразу станет теплей и уютней. Свет маминых глаз, тепло маминых рук, ласковый голос, нежная улыбка - эти выражения не приедаются, не кажутся избитыми, потому что они подлинны, органичны, в них нет жеманства. Душа - с радостью или с тоской - но всегда откликается на них.

Серьезно или шутливо, прямо, в лоб или прозрачным намеком ребенку на примере литературного героя показывают, как нужно относиться к матери. Вспомним хотя бы:

"Мама спит, она устала...

Ну, а я играть не стала!

Я волчка не завожу,

А уселась и сижу" (Е.Благинина)

ИСКЛЮЧЕНИЯ ЛИШЬ ПОДТВЕРЖДАЮТ ПРАВИЛО

То, что мировая история и культура сохранили и донесли до нас фигуры не просто посредственных, а преступных матерей (Иродиада, Медея и т.п.) нисколько не разрушало идеального образа матери. Наоборот, он, по контрасту, высвечивался еще ярче. И пьедестал, на котором он стоял, возносился еще выше. Иными словами, исключения лишь подтверждали правило. Аномалии позволяли четче увидеть критерии нормы.

Злой, отрицательной бывала мачеха, а никак не родная мать. Какими бы оригиналами и выдумщиками ни были детские писатели и режиссеры, такое революционное новаторство им в голову не приходило. Причем для этого не требовались знания возрастной психологии или диплом культуролога. Все как-то без особых объяснений понимали, что отталкивающий образ матери в произведении для ребенка - это дикость и подрыв основ.

Даже когда в произведениях для подростков описывалось вполне естественное для этого возраста смятение чувств (в том числе и чувство, что близкие тебя не понимают, что ты им не нужен), писатели и режиссеры делали это тактично. Психологически верно передавая переживания юных героев, они не переходили запретную черту, за которой начинается провокация непочитания родителей и подросткового цинизма.

СБРОСЬ МАМУ С ПОЕЗДА

Трудно назвать конкретную дату или даже год, когда ситуация начала меняться. Классик социологии Питирим Сорокин в книге "Американская сексуальная революция", впервые увидевшей свет в 1956 году говорил о том, что в еще в XIX в. в европейской литературе "все больше внимания уделялось сточным канавам - таким местам как разрушенный дом вероломных родителей и нелюбимых детей, спальня проститутки, бордель "Canary Row", притон преступников, психиатрическое отделение больницы, клуб бесчестных политиков, уличная банда малолетних преступников, контора барышника, претенциозный особняк циничного финансового магната, переполненная ненавистью тюрьма, "трамвай "Желание", криминальный портовый район, зал заседаний продажного судьи, дебри скотобоен и мясоконсервных цехов. Эти и сотни подобных картин характерны для большой части современной западной литературы, которая все больше превращается в настоящий музей человеческой патологии".

Но все же до недавнего времени о систематической дискредитации образа матери в литературе, кино и других видах искусства речи не шло. Даже герои таких "прорывных" по своей грубости и цинизму произведений, как "Над пропастью во ржи" Дж.Сэлинджера (1957 г.) и "Заводной апельсин" Э.Берджесса (1962) не позволяли себе ругать своих матерей. "У моих предков, наверное, случилось бы по два инфаркта на брата, если б я стал болтать про их личные дела, - говорит Сэлинджеровский Колфилд, - Вообще-то они люди славные, я ничего не говорю, но обидчивые до чертиков."

В конце же 80-х - начале 90-х гг. что-то случилось. Процессы, о которых писал П.Сорокин, резко усугубились. Культура на глазах становилась все более деструктивной, табу отменялись одно за другим, святого оставалось все меньше и меньше. Не пощадили и образ матери. Сейчас можно, совершенно не напрягаясь, назвать достаточно большое количество произведений, в которых мать изображена существом, мягко говоря, малосимпатичным, а то и просто гадким, отталкивающим. Поскольку нынешнее молодое поколение явно предпочитает фильмы книгам, обратимся к кино- и видеопродукции. Тем более, что фильмы нередко бывают экранизациями нашумевших бестселлеров.

Истеричка - это, с позволения сказать, современный классический образ матери. Тут примеров не счесть. Фильмы "Нация прозака" (США/Германия, 2001) "Дикие сердцем" (США, 1990), "Глянец" (Россия, 2007) "Возвращение домой" (Филиппины, 2003), "Испанский английский" (США, 2004) , "Амели" (Франция, 2001) - список можно продолжать очень долго. В бельгийской картине "Мой сын для меня" (Франция-Бельгия, 2006) мать постоянно третирует сына, за что он в конце концов пыряет ее ножом.

Из дающей жизнь мать все чаще превращается в жизнь отбирающую. Внешне милая домохозяйка из "черной комедии" Джона Уотерса "Мамочка-маньячка убийца" (США, 1994) может убить человека из-за любого пустяка . В фильме Жанны Лабрюнь "Без единого вскрика" (Франция, 1992) матери удается так настроить сына против отца, что в конце концов он в угоду ей натравливает на родного папу собаку, и тот погибает. В "Мертвых дочерях" (Россия, 2007 г) сумасшедшая мать за одну ночь утопила трех своих маленьких дочерей. В фильме "Жена, мать, убийца" (США, 1991) героиня пробивается наверх из низов, не гнушаясь ничем. Ее жертвами становятся муж и дочь. Она отравила их, так как сочла, что они мешают ей достичь успеха. В фильме "Красная сирена" (Франция, 2002) дочь выдает мать-убийцу полиции.

Еще один образ - мать-дура (нередко в сочетании с истеричкой). Свежий пример - российский сериал "Счастливы вместе". Из отзывов зрителей: "Светка <мать семейства> - дурочка. Гена <отец> - реальный идиот! Семейка придурков". Кстати, американские "Семейка придурков"(Канада-США, 1995), а также "Семейка Адамс" (США, 1991), все герои которой занимаются черной магией (пусть и преподано это с юмором, в жанре "черной комедии"), тоже не способствуют поднятию престижа семьи и облагораживанию образа матери.

Образу современной матери может быть свойственна и половая распущенность. В "Острых каблуках" П. Альмодовара (1991) мать соглашается переспать с зятем, своим бывшим любовником. В "Новом парне моей мамы" (Германия/США, 2008) начинающий агент федеральной службы безопасности получает первое задание: следить за своей собственной матерью и ее любовником, которых подозревают в краже предметов искусства из национальных музеев. В фильме "Моя мать, я и моя мать" (Франция, 1999) родительница не только меняет мужчин, но и может разбудить свою дочь в пять утра, чтобы поделиться с ней впечатлениями о проведенной ночи. Мать Розетты из одноименного фильма (Франция-Бельгия, 2000) занимается проституцией за бутылку пива. А фильме "Моя мать", французской драме Кристофа Оноре, показанной в 2004 году на XXVI Международном кинофестивале в Москве, мать развратна настолько, что оказывается способна даже на инцест.

Осуждение родителей становится не только допустимым, оно возводится в ранг художественного приема. Фильм "Моя мать, я и моя мать" (1999) построен как рассказ от лица четырнадцатилетней девочки-подростка. Мать состоит из бесчисленных недостатков, которые постоянно раздражают дочь. Сериал "Абсолютно неправдоподобно" (2000) высмеивает мать – жертву моды, за которой наблюдает "чудовищно правильная дочь". В мультфильме "Агриппина" дочь поучает мать, а не наоборот. В фильме "Реквием по мечте" (США, 2000) сын считает мать выжившей из ума. Впрочем, Сара Голдфарб тоже не особо переживает из-за своего Гарри, а ведь он, между прочим, подсел на наркотики. Но у матери есть дела поважнее: ее собрались пригласить на любимую телепередачу, а она не влезает в красивое красное платье.

Впрочем, и материнская любовь, понятие, казалось бы, однозначно высокое, положительное, в современном искусстве дискредитируется, подается с обратным знаком. Делается акцент на "собственничестве" матери, ее "нарциссических злоупотреблениях". А с подачи психоаналитика Франсуазы Кушар, в последние два десятилетия на Западе стало модно говорить о "материнском захватничестве". Или, что в сущности то же самое, об "удушающей" материнской любви. О таком "захватничестве" - фильмы "Маленький человек Тейт" (США, 1991) , "Пианистка" (Франция 2001; дочь в этом фильме - ходячий каталог извращений, возникших из-за материнского диктата), "Почти знаменит" (США, 2000; правильная мать все запрещает детям, дочь сбегает из дому), "Замкнутый круг Кароль". Последняя картина особенно интересна тем, что мать главной героини Мари, в общем-то, не в чем упрекнуть. "Хотя и крайне редко, но в художественных произведениях авторы все же обращаются к весьма актуальной на сегодняшний день ситуации, когда дочь должна противостоять "совершенной" матери, - пишут об этом фильме известные французские психоаналитики К.Эльячефф и Н.Эйниш. - "Совершенной" в нашем случае означает внимательно слушающей и понимающей, разрешающей самостоятельность, не стремящейся установить определенные правила и ограничения для любой мелочи... Мать (Бюль Ожье) и ее дочь Мари (Лоранс Кот) живут вдвоем, без отца, который не упоминается даже намеком, - в доме нет ни одной его фотографии. Груз неразрешенных родительских проблем явным образом перекладывается на дочь, тем более, что ей не в чем всерьез упрекнуть свою всегда спокойную, уравновешенную, "идеальную" мать. Она терпеливо слушает, как Мари пробует свои силы в пении, заботится о ее пропитании, старается найти способы лишний раз порадовать дочь. Мать, не считая мелких бытовых упреков, не способна вступить в малейший конфликт с дочерью, которая с целью вывести мать из равновесия и услышать ее подлинный голос постоянно провоцирует мелкие и крупные неприятности, то приворовывая по мелочам в магазине, то теряя почту и т.п."

- Знаешь, чему бы я была по-настоящему рада? - спрашивает в какой-то момент свою маму Мари. И безжалостно заявляет: - Чтобы ты меньше меня любила!"

Короче, "сбрось маму с поезда!", как советует название популярной американской кинокомедии.

МАМА В ПРОИЗВЕДЕНИЯХ ДЛЯ ДЕТЕЙ

Несколько лет назад по московскому телевидению был показан сюжет режиссера Сергея Игнатова о том, какой образ женщины и матери формируют современные (преимущественно западные) мультфильмы. Зрительный ряд производил и до сих пор производит огромное впечатление. Вот уж поистине достаточно один раз увидеть, чем сто раз услышать!

Просмотрев, по выражению автора, "километры пленки", съемочная бригада обнаружила любопытную закономерность: традиционный, привлекательный образ материнства представлен, в основном, в фильмах про животных. В человеческом же обличьи материнство, как правило, изображено нетрадиционно. Мамы либо слишком стары - такими в наших мультиках изображают бабушек, - либо непривлекательны. Они могут (как в сериале "Гуфи и его команда) быть изображены карикатурно и вести себя тупо и нелепо. Могут напоминать ведьм (или в действительности ими являться), отталкивать неприятным выражением лица, властностью, злобой. Ну, а в мини-эпизоде, мелькающем на какие-то доли секунды в мультфильме "Красавица и чудовище", совмещены чуть ли не все эти характеристики. Сознание не в состоянии уловить и отрефлексировать изображение, а подсознание улавливает. Авторы фильма дают зрителям возможность поподробнее рассмотреть раскадровку. Почему-то, ни к селу ни к городу рядом с прекрасной главной героиней возникает старая, некрасивая, бедно одетая женщина с перекошенным от злобы лицом. На руках она держит несколько орущих младенцев. Более неприглядный образ материнства трудно себе представить. Зато легко понять, какую установку получают дети при виде такой картинки: хочешь быть старой, бедной и некрасивой - будь многодетной матерью. Хочешь быть похожей на Красавицу (а кто ж из девчонок не захочет?) - тогда не рожай. В последние годы много написано о манипуляции сознанием. Полагаю, не надо долго объяснять, как опасно воздействие таких "скрытых" кадров на психику юных зрителей.

А во многих модных мультфильмах (напр., в "Корпорации монстров") мать просто не присутствует. В мультфильме "В поисках Немо" маму съедают в первых же кадрах. В "Истории игрушек" от матери - одни только ноги. Но и когда мама есть, вовсе не факт, что ее существование будет воспринято маленьким героем положительно. Малыш Стьюи из мультсериала "Гриффины" (цитирую экспертизу, проводившуюся по определению суда) "не нуждается в матери и пытается избавиться от "матриархального гнета"... По отношению к ней Стьюи испытывает сложный комплекс негативных чувств: отвращение, злобу, презрение, гадливость, в то же время мать - "вторая натура". Материнское молоко он называет отвратительным, его трясет и он вопит от злобы, когда Лоис (мать) целует его. В монологе любви-ненависти к матери Стьюи поет: "Ее могло бы и не быть, но я привык к ее чертам". Фотографии в альбоме малыша показывают, что это - не только слова. Вот затаившийся Стьюи целится в мать со шкафа; он же пытается ее отравить, задушить подушкой. Тень Стьюи с занесенным для удара ножом явственно обозначилась в ванной, где Лоис принимает душ... Бранные выражения - характерная черта образа малыша Стьюи. Их набор, посвященный матери в данной серии <"Гриффин - Президент школьного совета">: "Какого черта ты здесь стоишь?", "старая карга", "проклятая ведьма", "ведьма", "ненавижу тут и там", "соскучился как по клизме или летальной температуре", "не скучаю по этой выдре", "пусть она хоть в аду сгорит".

Но, пожалуй, пора переключиться с кино на литературу. В повести Жаклин Уилсон "Разрисованная мама", предназначенной для девочек от 9 до 14 лет и в 2000 году признанной лучшей детской книгой Англии, в образе матери присутствуют едва ли не все столь ценимые современным искусством качества. Мэриголд и алкоголичка, и тунеядка, и ворует чужие кредитные карточки, и водит к себе мужчин. Основной способ самовыражения Мэриголд - через моду (этакая ожившая кукла Братц, "девчонка со страстью к моде"). Причем, проявляется модничанье нелепо-экстравагантно: Мэриголд с ног до головы покрыта татуировками, сделанным по ее собственным эскизам. Как она признается дочерям, татуировки "заставляют ее чувствовать себя необыкновенной". К дочерям она относится наплевательски. Получив пособие, единственный источник существования для семьи, Мэриголд может потратить деньги на какую-то свою прихоть, нисколько не задумывась, будет ли детям завтра поесть. Эгоистичная, взбалмошная, упрямая, инфантильная, она нисколько не похожа на нормальную маму. Ее тринадцатилетняя дочь Стар вынуждена брать на себя материнские опекающие функции как по отношению к младшей сестренке Дол, так и по отношению к самой Мэриголд.

Другие мамы в повести тоже не подарок. Мать самой Мэриголд отказалась от нее. Мать мальчика, с которым удается подружиться Дол, тяжелая истеричка с выраженным комплексом "захватничества", и мальчик ждет – не дождется, когда сможет вырваться на свободу. От матери девочки Таши, с которой неуклюже пытается подружить дочку Мэриголд, за версту пахнет снобизмом. Единственный положительный персонаж в этом плане - тетушка Джейн, которой социальная служба передает на временное содержание Дол, когда Мэриголд попадает в психиатрическую больницу. Поскольку "Разрисованная мама" - произведение весьма коньюнктурное, я бы даже сказала, рецептурное, такое следование "линии партии" неудивительно.)

В другой широко разрекламированной книге, трилогии Ф. Пулмана "Темные начала" ("Северное сияние", "Чудесный нож" и "Янтарный телескоп"), удостоившейся множества престижных премий, мать Тони Макариоса "думает, что ему лет девять, но какой с нее спрос. Память у бедолаги никудышняя, да и пьет она сильно... Фамилию он носит греческую, но очень может быть, что это все мамашины фантазии... В ее одурманенной вином голове мысли о материнской любви не возникают, но уж если ласкается сынок, так она его не отпихивает. Если узнает, конечно. Пускай себе ласкается. Не чужой ведь".

Мать другого мальчика, Уилла, душевнобольная. А мать главной героини Лиры Белаква - сущее исчадие ада. Внешне прекрасная, обворожительная миссис Колтер хладнокровно заманивает в ловушку детей, которых затем используют в чудовищных экспериментах. Все в жизни миссис Колтер подчинено задаче достижения максимальной власти над людьми. Никаких человеческих чувств для нее не существует. С самого детства миссис Колтер "не проявляла ни капли сострадания, жалости или доброты, не рассчитав заранее выгоды, которой это должно было <для нее> отозваться". Она "мучила и убивала всех без промедления и раскаяния... предавала, плела интриги и наслаждалась своим предательством". У Лиры мать вполне естественно вызывает ужас и отвращение.

Правда, в конце концов миссис Колтер вдруг, неожиданно для себя, проникается к дочери любовью. Более того, она жертвует собой, спасая Лиру, но ее образ от этого не становится менее злодейским. Она нисколько не сожалеет о своих преступлениях, продолжает бороться с церковью и даже с самим Богом (вернее сказать, с его "регентом" Метатроном, поскольку Бог изображен в этом кощунственном произведении жалким, немощным стариком). То есть, в данном случае мать - уже персонаж откровенно демонический.

Что же касается матери всемирно известного Гарри Поттера, то она изображена безусловно положительно, с одной лишь "маленькой" поправкой: Лили (так зовут покойную маму Гарри) была ведьмой.

НОВЫЕ ЭТАЛОНЫ

Нельзя искажать образ, не посягая одновременно и на прообраз. Смена координат, искажение ценностей рано или поздно затрагивают не только внешние оболочки и глубинные смыслы. И что бы ни говорили авторы, все более очевидно, что современная масс-культура настойчиво старается не просто дискредитировать образ матери, но и посягает на его прообраз. Вместо Богоматери - дьяволица - таков вектор современной культуры (в том числе и предназначенной для детей!). Это делается еще не вполне открыто, последние слова не произнесены, но вышеупомянутые и неупомянутые - поскольку им несть числа - книги, фильмы, мультфильмы, а также многие рекламные изображения и персонажи компьютерных игр недвусмысленно характеризуют тенденцию.

А между тем, "любая жизнеспособная культура опирается на систему положительных ценностей. Кто бы с кем ни воевал, кто бы кому ни противостоял, но рост этноса становился возможным только на яркой пассионарной (по емкому определению Л.Н.Гумилева) позитивной идее. Любая устойчивая культурная модель базируется на позитивном образе человека и его устойчивых связях с миром. Основа такой модели - представление о достойном человеке, чья ценность постоянно демонстрируется и доказывается". И "обязательный образ, на котором держится любая культура - это положительная женщина-МАТЬ" (Е.В. Безносюк, М.Л Князева "Психопатология современной культуры").

Разрушение таких обязательных, фундаментальных образов влечет за собой слом культуры. Пока окончательного обвала не произошло, поскольку нелегко за несколько десятилетий погубить то, что создавалось веками. Но "сопротивление материала" не беспредельно. Недавно проведенный опрос среди британских подростков показал, что для них лучший образ современной матери - Мардж Симпсон из популярного мультсериала. Для тех, кто не смотрел: это пародия на провинциальную американскую домохозяйку 50-х гг., персонаж довольно нелепый. Ее легко выделить в толпе по огромной прическе ярко-синего цвета, в которой она хранит различные предметы. Из-за прически рост Мардж больше 2, 5 метров. Однажды она пережгла свои волосы утюгом, и ей пришлось какое-то время побыть брюнеткой. В школьные годы Мардж активно занималась общественной работой (в частности, разоблачила работника столовой, плевавшего школьникам в суп), но по окончании школы вскоре забеременела и вышла замуж. Энергии Мардж хватает не только на семью. После того, как ей по ошибке увеличили грудь, она какое-то время работала моделью. Еще была учительницей начальных классов, актрисой, писателем, плотником и даже полицейским. Как гласит рекламный текст, Мардж "пытается научить людей нравственности, но ее попытки зачастую тщетны". Она "хочет, чтобы люди жили праведно и не грешили, однако в некоторых сериях нарушает свой образ жизни", потому что "даже ей становится скучно".

Среди прочих, в списке кандидаток на титул "идеальной матери" фигурировали и отнюдь не мультяшные героини современного шоу-бизнеса Виктория Бэкхем, Шэрон Осборн и Лиз Харли.

Так что, похоже, полного перевертыша ждать осталось недолго. Интересно, что сказала бы о результатах опроса, проведенного, кстати, по заказу благотворительной организации "Союз матерей" (Mothers" Union), писательница Вирджиния Вулф? В 30-е гг. прошлого века, борясь вместе с другими феминистками за права женщин, она ратовала за развенчание образа женщины-матери, а творческих дам вообще призывала "убить в себе домашнего ангела". Осталась бы она довольна плодами своих призывов или ее разочаровало бы столь буквальное воплощение мечты? Увы, ответа получить не удастся, поскольку, желая избавить мужа от страданий, связанных с ее помешательством, Вирджиния Вулф в 1941 году утопилась в реке Оус.

Ну, а ответ на отнюдь не риторический вопрос, что творится с душой ребенка, когда так искажается святой образ матери, и чем это чревато для семьи, в состоянии дать любой трезвомыслящий родитель.

Список литературы

Образ кудряша

Похожие курсовые работы