Курсовая по теории культуры

IV. СИСТЕМНЫЙ ПОДХОД К ИЗУЧЕНИЮ КУЛЬТУРЫ^*

Культура, в разных своих аспектах, является объектом внимания множества гуманитарных наук — теории культуры, истории культуры, социологии культуры, философии культуры, психологии культуры и др.; то же самое касается отдельных ее сфер (искусства, идеологии, религии и пр., и пр.). Естественно, возникает вопрос: есть ли у культурологии своя специфика, свой ракурс в изучении культуры, или же она — это некий конгломерат знаний, заимствованных то из одной, то из другой гуманитарной дисциплины? Действительно, нередко культурологию сводят к некоей "сумме теоретике- и историко-культурного знания, к “истории культурологической мысли”, подменяют историей и теорией искусства и т.д. На самом же деле, в процессе своего становления и развития культурология — именно как “наука о культуре”, в самом общем смысле этого понятия — выработала свой собственный, не сводимый ни к какому другому ракурс рассмотрения этого “объекта многочисленного внимания”. И определяет этот ракурс, в первую очередь, сам подход — системный подход в приложении к сфере культуры, к анализу культурных процессов.

Обычно под системным подходом понимают в основном необходимость обеспечения комплексности и широты охвата предмета исследования. Но в нашем случае дело связано в первую очередь даже не с этим, — хотя упомянутое тоже очень важно для культурологии, — и тем более не с необходимостью обеспечения системности знания (требованием, естественным для любой гуманитарной науки, как и любой другой научной дисциплины). Главным здесь оказывается то,что с позиции системного подхода возможно уточнить определение самого объекта культурологического исследования и выработать адекватную методологию его изучения. Культурология занимается исследованием системной сущности, системных параметров и свойств культуры, ее интересуют общесистемные характеристики культуры, протекающих в ней процессов и логика их изменений. В этом смысле культурологию можно назвать системологической наукой. Поэтому, обращаясь "часто к тем же самым реалиям культуры, изучая те же культурные объекты и их совокупности, культурология отнюдь не подменяет и не заменяет искусствоведческого, историко-культурного и другого знания — она просто с иных позиций рассматривает эти объекты и реалии. В то же время применение системного подхода действительно обеспечивает интеграцию определенных аспектов знания из тех или иных наук, занимающихся исследованиями культуры, — в той мере, в какой это помогает решению собственно культурологических задач. Более того, опора на принципы системного подхода позволяет обеспечить интеграцию и самого культурологического знания, до сих пор включающего в себя очень разнообразный и разнородный теоретический и конкретно-исследовательский материал.

Интегративный подход к культуре реализуется культурологией в рамках парадигмы, задаваемой одним из важнейших направлений междисциплинарных исследований, активно развивавшихся с середины XX века, а именно, — общей теорией систем, которая занимается изучением абстрактных моделей сложных реальных систем произвольной природы . Методологические установки, лежащие в основе теории систем, определяют характер реализуемого ею в конкретных областях науки подхода, который получил название системного подхода. Назовем наиболее важные его принципы, выработанные учеными, занимающимися разработкой этой теории.^**

— Рассмотрение не изолированных элементов, а их целостных совокупностей, которые и называются системами. Отметим, что целостность здесь считается первичным, определяющим свойством — в отличие, например, от математического понятия множества (это проявляется, в частности, в том, что в одной и той же системе можно вычленить составные части различными способами, в зависимости от целей и методики исследования).

— Противопоставление системы всем объектам, не входящим в нее (внешней среде).

— Фиксация внимания на взаимных связях и отношениях между элементами системы. При этом их связи с другими объектами либо рассматриваются как присущие системе в целом (в этом случае она называется открытой), либо вообще исключаются из рассмотрения как несущественные (в закрытых системах).

— Выделение системообразующих факторов, придающих системе упорядоченность и устойчивость. Универсальной качественной характеристикой системы считается ее организация, определяемая как внутренняя упорядоченность, согласованность, взаимодействие более или менее автономных частей целого, обусловленные его строением (сюда же относят и совокупность процессов или действий, ведущих к образованию и совершенствованию взаимосвязей между частями целого). В качестве универсальной количественной характеристики системы используется энтропия, т.е. степень неопределенности состояния системы.

— Анализ интерактивных свойств системы (не присущих ни одному из ее элементов в отдельности, но проявляющихся при их взаимодействии) и механизмов их возникновения.

— Принцип иерархичности (один и тот же объект может рассматриваться как вышестоящая система по отношению к своим элементам и как подсистема системы более высокого уровня).

Применение принципов системного подхода к изучению культуры, к анализу культурных процессов собственно и определяет специфику культурологического знания. В центре внимания культурологии — культура как некий целостный системный феномен, его общесистемные параметры, смысл и логика их изменений от одной культурной эпохи к другой (причем это в равной мере относится как к культуре в целом, так и к более низким иерархическим уровням ее рассмотрения — культуре историко-культурной эпохи, региона, нации, общности, отдельным подсистемам культуры и т.д.). В центре ее внимания — то, что характеризует культуру как нечто большее, чем сумма составляющих ее элементов. В центре ее внимания — смысл взаимосвязей отдельных компонентов культуры, логика их взаимоотношений, характер и специфика этих взаимосвязей в культуре в целом или в той или иной конкретной культуре. Системный подход является, следовательно, методологической основой культурологических исследований и самой культурологии как науки.

Отношение к культуре как к системе позволяет выявить феноменологическую сущность культуры и понять, какие же процессы обеспечивают ее “жизнь и жизнедеятельность” в человеческом обществе. Причем именно культурологический (системный) анализ дает нам возможность выделить и подчеркнуть значение ряда тех важнейших специфических свойств культуры, совокупность которых как раз и определяет ее существование в виде целостно-системного феномена.

В частности, опора на основания системного подхода делает культурологию единственной из гуманитарных наук, в которой культура целенаправленно исследуется как система, складывающаяся, функционирующая и развивающаяся во взаимодействии двух форм ее существования — “объективной” и “субъективной”. Хотя идея эта впервые прозвучала в философской литературе, именно для культурологии этот момент становится принципиально важным, если она хочет иметь дело с целостной системой.

Под “объективной” формой культуры здесь подразумеваются любые “материализованные” культурные объекты, реалии и образцы — от тех или иных орудий труда, “опредмечивающих” человеческий опыт пользования ими, до произведений искусства, идеологических и религиозных концепций и т.д. (Специфической составляющей “объективной” формы культуры являются и “автономизирующиеся” от каждой конкретной личности, живущие как бы отдельной, самостоятельной жизнью явления социально-психологического порядка — обычаи, традиции, общественное мнение, общественный вкус и пр.) “Субъективная” же форма культуры — это некий ее “слепок” в сознании (сознании общества в целом, общностей и групп, составляющих его структуру, вплоть до сознания отдельной личности). Точнее, это, конечно, слепок не всей культуры, а определенной ее части; это совокупность “распредмеченных”, “присвоенных” сознанием как значимых для данной культуры, ставших достоянием этого сознания ценностей из того культурного багажа, который постоянно нарабатывается человеческой общностью^*** . Таким образом, функционирование культуры связано с системой процессов производства, воспроизводства, распространения ("трансляции") и сохранения культурных ценностей, и рассмотрение этих процессов входит в число задач культурологического анализа.

В свою очередь, совокупность актуально функционирующих в данной культуре культурных ценностей, “актуальная” культура данного общества включает в себя и уже существующие, и заново создаваемые (опять же “опредмечиваемые” в объективной форме существования культуры) социально значимые культурные образцы . В реальном бытии тех или иных конкретных культур и на разных этапах их существования наблюдаются различные варианты взаимосвязи и взаимообмена “актуальной” формы культуры и всего “культурного потенциала”, как и различное соотношение элементов новизны и “традиционного”, определяющего облик данной культуры, основного массива культурных ценностей. Культурология, следовательно, имеет дело еще и с изучением процессов взаимодействия культурно-новационных механизмов и свойственных культуре способов обеспечения ее себетождественности (сохранения основных свойств при внешних и внутренних изменениях).

Системный подход делает культурологию также единственной из гуманитарных наук, для которой принципиальную значимость приобретает положение о том, что существование культуры как целостного феномена обеспечивается системной взаимосвязью подсистем “рациональной” и “эмоционально-чувственной” форм ее бытия. и функционирования. Правда, здесь культурология “приняла эстафету” у психологии, которая уже довольно давно занимается исследованием двух сторон процесса отражения сознанием объективной реальности; но и в этом случае упомянутый момент становится именно для культурологии одним из важнейших методологических оснований анализа.

Процессы накопления человеком опыта отражения действительности (как основы регуляции его жизнедеятельности) обычно связывают прежде всего с развитием рационального мышления. Они обеспечивает возможность идентификации и классификации признаков, структурных характеристик и отношений объектов действительности (напомним, что еще И.Кант высказал идею о наличии устойчивых, инвариантных структур, схем сознания, накладывающихся на поток сенсорной информации и организующей его определенным образом), — а следовательно, и восприятия ее системности, на основе чего вырабатываются некие “правила игры”, по которым человек действует в окружающем его мире. Этот опыт обобщается человеческим сознанием, опосредуется (в том числе, знаковыми и символическими структурами) и фиксируется культурой. Но и механизмы, и процессы эмоциональной регуляции поведения отнюдь не утратили своего значения для человека — более того, с появлением человеческой культуры они приобрели качественно новые, высшие, социальные черты и облик. Способность человека к формированию и развитию опыта эмоционально-чувственных реакций на мир и его составляющие (компоненты, элементы), как и опыт рационального отражения, объективируется культурой человечества — но уже в виде определенной совокупности социально значимых образцов, “паттернов” эмоционально-чувственного восприятия. Причем особый интерес представляет та часть этого “чувственного культурного багажа”, которая связана с выработанной в процессах эволюции способностью человеческого сознания эмоционально реагировать на наличие (и уровень) упорядоченных, закономерных отношений, отличающих неэнтропийность, системную организацию мира, в котором он, человек, обитает (что в философско-эстетической традиции называется “опытом эстетического восприятия”). Эта способность, как считают психологи, является не менее важной для обеспечения регуляции человеческой жизнедеятельности, ибо позволяет непосредственно, целостно и одномоментно ("симультантно") “воспринимать чувствами” и эмоционально принимать или отвергать те или иные системные параметры мира человеческого существования — мира в целом или отдельных его компонентов. С точки зрения системного подхода, кстати, очень важно выяснение того, как и в какой мере эта способность используется и реализуется в той или иной конкретной культуре, — это позволяет многое понять в ее специфике, в частности, разобраться в характере и содержательных особенностях такой ее сферы, как искусство.

Принимая во внимание охарактеризованные выше системные особенности бытия и функционирования культуры, становится понятно, почему культурология при определении объекта своего исследования последовательно исходит из глобального понимания культуры как “генетического кода” человечества. Хотя аналогичные взгляды встречаются опять же в философии и психологии, именно для культурологии это понимание оказывается принципиально важным, и прежде всего потому, что направленность на системное изучение культуры позволяет в рамках культурологического подхода сформулировать общемодельное представление о феномене культуры и содержательно его анализировать. Все другие трактовки термина “культура” оказываются при этом частными случаями рассмотрения этого феномена, возникающими при введении тех или иных ограничений (подобно тому, как с появлением более общей концепции физического мира ее частным случаем — в условиях скоростей, несопоставимых со скоростью света — становится теория Ньютона).

К примеру, когда говорят об “отсутствии” культуры у того или иного человека, понятие “бескультурье” вовсе не означает, что данным индивидом не усвоены никакие, самые элементарные, человеческие навыки — в таком случае это существо просто нельзя было бы назвать человеком ; на самом деле здесь имеется в виду то, что достоянием его сознания не стал определенный ряд норм и ценностей данной культуры, “генетически важных” с точки зрения социума (или людей, как бы уполномоченных делать соответствующие оценки от имени этого социума), который является носителем этой культуры и к которому этот человек принадлежит.

Такая глобально-системная трактовка культуры была заявлена, пожалуй, впервые, американским культурантропологом Лесли А.Уайтом (которого часто называют “отцом культурологии” ). В его работах “Наука о культуре” (1949), “Эволюция культуры” (1959), “Понятие культуры” (1973) и др. четко прослеживается мысль о взаимосвязи культуры и существования самого человека как вида живых существ (интересно в связи с этим его суждение о том, что средой обитания человека является культура). При этом Уайт рассматривает культуру как целостную и самонастраивающуюся систему материальных и духовных элементов, пытается даже сформулировать некие законы, по которым функционирует эта система (например, общий закон развития культуры он определяет следующим образом: “Культура движется вперед по мере того, как возрастает количество обузданной энергии на душу населения, или по мере того, как возрастает эффективность или экономия в средствах управления

энергией, или и то и другое вместе”). Конечно, на этом первом этапе становления культурологии как отдельной, самостоятельной науки

— этапе поиска самого объекта, предмета и метода культурологического исследования — многие операционально-конкретные соображения, высказываемые Уайтом, еще грешат неточностью, полемично-однобокой заостренностью (в частности, его суждение о том, что развитие культуры определяется исключительно имманентными ее свойствами), а отдельные слагаемые системного подхода только лишь намечаются. Однако все это никак не может повлиять на общую оценку его научно-творческой деятельности, революционную значимость которой (во всяком случае, в гуманитарной сфере) можно сопоставить, пожалуй, лишь с деятельностью З.Фрейда в области психологии.

Отметим, что имеющий полувековую историю процесс становления методологии и методики системного анализа культуры далеко еще не завершен — как, в общем-то, далека от завершения и разработка общей теории систем. При этом в поисках своего теоретического фундамента и исследовательского инструментария культурология столкнулась с множеством трудностей. Объясняется это целым рядом обстоятельств, и первое из них то, что поиски эти шли во многом “наощупь”, часто — в трудных процессах адаптации “чужого” опыта к своим задачам (следует, в частности, иметь в виду, что теория систем предложила более-менее четкие критерии системного анализа, когда исследования культурологической направленности насчитывали уже несколько десятилетий существования. Важным является и то обстоятельство, что каждая отдельная сфера (подсистема) культуры (искусство, этика, религия, мифология, технологическая культура и т.д.) — как и культура в целом

— является системой чрезвычайно высокой сложности. Эти подсистемы культуры, их характеристики и “внутренние” закономерности, собственно, и изучаются различными отраслями гуманитарного знания, у любой из которых есть собственный предмет и ракурс исследования. В свою очередь, внутри каждой из этих отраслей существуют различные школы со своими научными “доминантами”, где вырабатываются нередко полярные точки зрения на сущность и специфику культурных процессов.

Данная ситуация хорошо просматривается даже внутри самой сферы культурологических исследований: достаточно вспомнить, к примеру, длительный конфликт “эволюционистской” доктрины с концепцией “локальных культур”. Более того, в рамках различных смежных областей гуманитарного знания существует множество теорий (философской, социологическои, этнокультурной и психологической ориентации), с различных позиций интерпретирующих природу культуры, смысл и сущность происходящих в ней процессов . Однако, как бы ни различались выдвинутые ими концепции, в каждой из них так или иначе акцентируются одни и уходят на второй план (либо вовсе выводятся за скобки), другие составляющие процессов бытия и функционирования одного из сложнейших феноменов человеческого существования. Таким образом, с одной стороны, в распоряжении находящейся в процессе становления новой научной дисциплины оказывался огромный и чрезвычайно важный теоретический и конкретно-исследовательский материал; но, с другой стороны, его же перенасыщенность конфликтующими, а иногда и взаимоопровергающими идеями усложняла Задачу поиска культурологией своей научной ниши.

Невозможность прямого заимствования культурологией общеметодологических построений той или иной теории из сопредельных отраслей науки, при всей значимости сделанных там отдельных научных выводов и полученных результатов, становится особенно очевидной в тех случаях, когда соответствующие теории фактически строятся также на принципах системного подхода. Так, в начале 50-х годов один из виднейших представителей теоретико-социологической мысли, основоположник системно-функциональной школы в социологии Толкотт Парсонс конструирует общую аналитическую логико-дедуктивную теоретическую систему, охватывающую человеческую реальность, казалось бы, во всем ее многообразии. Одним из главных теоретических достижений Парсонса является разработанная им (и изложенная в написанной совместно с рядом других исследователей монографии “К созданию общей теории действия”) формализованная модель системы действия. Эта система включает культурную, социальную, личностную и органическую подсистемы, которые находятся в отношениях взаимообмена. На уровне самой общей системы человеческого действия личность, по Парсонсу, ориентирована на выполнение функции целедостижения; социальная система обеспечивает интеграцию действий множества индивидов; культура содержит наиболее общие образцы действий, принципы выбора целей, ценности, верования, знания — иными словами, “смыслы”, реализуемые в действии, а также символические средства, обеспечивающие коммуникацию этих смыслов; наконец, организм рассматривается как подсистема, обеспечивающая функцию адаптации (дающая системе действия физические и энергетические ресурсы для взаимодействия со средой). В сложных системах взаимообмен между подсистемами осуществляется не прямо, а опосредованно, с помощью обобщенных эквивалентов — “символических посредников”. К их числу на самом общем уровне системы действия Парсонс относит язык, во взаимообмене между организмом и личностью — удовольствие, между культурой и социальной системой — эмоции. Позже, в 70-е годы, развивая свою концепцию, Парсонс сосредоточился на анализе взаимосвязей, или “взаимообменов”, системы человеческого действия со средой, т.е. с такими подсистемами мироздания, как мир физических объектов, биосфера (включая самого человека как биологический организм и вид) и трансцендентный мир “конечных символов бытия”.

Необходимо отметить, что теоретические построения Парсонса содержат немало важных выводов относительно свойств и характеристик столь высокосложных и высокоорганизованных систем, каковые выявляются при изучении сферы человеческого существования. Так, еще в 50-е годы, обогатив свою модель системными представлениями, почерпнутыми главным образом у биологов, Парсонс, например, формулирует инвариантный набор функциональных проблем, решение которых обязательно для самосохранения границ системы. Это: адаптация к внешним объектам; целедостижение (получение удовлетворения или насыщения от внешней среды); интеграция (поддержание “гармонического” отношения между элементами системы) и воспроизводство структуры и снятие напряжений. Вместе с тем, очевидно, что концепция Парсонса носит явно внекультурологический характер. Ограничение предмета исследования в рамках данной теории чисто социально-деятельностным аспектом приводит к тому, что феномен культуры здесь существенно редуцируется, а отдельные ее составляющие, средства и механизмы функционирования выступают в качестве отдельных, целостно не связанных друг с другом элементов модели. В результате “культура” присутствует в одном месте структурной схемы Парсонса, “язык” — в другом, “эмоции” — в третьем, “удовольствие” — в четвертом (причем, на различных структурных уровнях); специфика отдельных подсистем культуры не находит своего объяснения и остается непроясненной. Вообще за пределами анализа остаются механизмы функционирования культурных ценностей и т.д.

С другой стороны, большинство фундаментальных культурологических теорий складывалось в тот период, когда методологические основания культурологического анализа были еще мало проработаны. Именно по этой причине многие из них носят скорее отвлеченно-философский, нежели исследовательско-аналитический характер; некоторые же вообще представляют собой субъективные социально-философские доктрины.

Таким образом, главной задачей культурологии на современном этапе остается создание теоретической модели культуры, сущность, механизмы и результаты функционирования которой исследовались бы адекватными объекту анализа средствами и получали бы четкую операциональную трактовку. Методологические основания этого анализа не могут, очевидно, лежать ни в русле философской, ни в русле социологической традиции (по причине принципиальной неоперационалируемости базовых категорий первой из них и в связи с изначально заданной локализацией предмета исследований второй), в связи с чем сознательная ориентация современной культурологии на принципы системного подхода, на целостно-системный анализ феномена культуры вполне оправданна и перспективна.

Но и в этом случае культурологии приходится иметь дело все с той же проблемой, с которой столкнулась в своем развитии сама общая теория систем, — на общесистемном уровне анализа культуры теория до сих пор в основном имеет дело с еще неопределенными категориями философского уровня. Высокая степень неопределенности (неоперациональности) этих категорий чаще всего вынуждает культуролога работать на языке содержательно-структурной интерпретации культурных явлений и процессов, что пока еще мало удовлетворяет требованиям, предъявляемым со стороны общей теории систем. С этой точки зрения большую значимость представляют попытки “операциональной расшифровки” тех или иных феноменов культуры в рамках так называемых “теорий среднего уровня”.

В частности, несколько лет назад культурологическое понимание феноменов “эстетическое” и “искусство” было выдвинуто автором этих строк (совместно с М.Князевой). Развитию представлений о системной специфике культурных процессов способствует и активно ведущаяся в последние годы российскими учеными (К.Соколов и др.) разработка теории социокультурной дифференциации (в основе которой лежит понимание социокультурной структуры общества как системной совокупности многочисленных субкультурных общностей, различия между которыми определяются своеобразием систем их восприятия мира — “картин мира” тех или иных субкультур).

Однако наиболее специфические трудности применения системного подхода в культурологических исследованиях задаются тем обстоятельством, что при обращении к материалу культуры исследователь имеет дело по преимуществу с ее объективной формой (теми или иными артефактами культуры, различиями наблюдаемых культурных процессов и т.д.), и ему необходимо найти и выявить в упомянутых культурных объектах некие признаки, характеризующие состояние, параметры и динамику субъективной ее формы. В этом смысле огромный вклад в развитие культурологии внесло изучение “истории ментальностей”, начатое М. Блоком и Л.Февром в 30-е—40-е гг. и продолженное, начиная с 60-х гг., Жаком Ле Гоффом, ЖДюби, Э.Ладюри и др. (так называемой школой “Анналов” — по наименованию издававшегося ими журнала) . Отметим, кстати, что одно из ключевых для этих исследователей Понятие “картина мира” (характеризующее и описывающее не что иное, как способ мировосприятия, систему специфических представлений о мире у человека той или иной культурной эпохи, той или иной культуры — социума, общности, группы) вводится в научный обиход еще до “анналистов”. В частности, одним из первых в 20-е годы XX века к этому понятию обращается О.Шпенглер, утверждая, что “вся действительность может быть созерцаема в ее образе”, который представляет собой возможные способы понимания жизни “в форме единообразной, одухотворенной, благоустроенной “картины мира”. ("...В каждой душе, будь-то то душа народа, сословия или отдельного человека... живет одно не знающее покоя стремление... создать свой мир... Такая картина... есть необходимая нам форма воспринимания всего того, что действительно существует, как осуществляющего себя в устроенном порядке", — пишет О.Шпенглер). Но именно “анналисты” делают акцент на системной взаимосвязи Объективной и субъективной форм культуры и на невозможности анализа культурной истории человечества без учета специфики ментальностей, присущих данной эпохе или определенным социальным группам (в этом смысле “историческая антропология”, как называл это направление Ж.Ле Гофф, — это, по сути, на 90% культурология).

Одной из важнейших проблем одновременно методического и содержательно-исследовательского характера при реализации системного подхода к изучению культуры является формализация культурологического материала (как и в математике, эта проблема определяется как отвлечение от изменчивости рассматриваемого объекта). Это означает, что с культурными объектами и процессами необходимо сопоставить некоторые стабильные, неизменные понятия, в силу чего становится возможным выявить взаимоотношения, существующие между этими понятиями, а тем самым вскрыть связи, наблюдаемые в реальной действительности.

Традиционно в конкретных гуманитарных дисциплинах подходят к решению этой задачи путем определения характера упорядоченности на различных структурно-иерархических уровнях изучаемого объекта. С этой целью многочисленными исследователями постоянно предлагаются те или иные классификации элементной базы культуры или ее отдельных подсистем (другими словами, инструменты изучения соответствующих структур), а характеристика объекта исследования фактически осуществляется с позиций оценки степени его упорядоченности. Безусловно, степень упорядоченности (т.е. степень непротиворечивости деятельности подсистем и элементов) является одним из важных свойств — а, значит, и характеристик — сложных внутрисистемных отношений. Однако для целей культурологического анализа изучение этого системного параметра оказывается условием необходимым, но недостаточным (поскольку, в частности, известно, что повышение степени упорядоченности увеличивает устойчивость системы, но понижает ее способность к эволюции). Уровень организации (тип структурных и функциональных отношений, определяющих в конечном счете жизнеспособность системы) является в этом смысле более общим и широким понятием.

Кроме того, необходимо иметь в виду, что в основе любой классификации лежит принцип дифференциации, разделения на классы, образуемые объединением понятий или объектов на основе сходства тех или иных их признаков. Поскольку в системах столь высокой сложности, как культура, число этих признаков неопределенно велико, выбор их для процедуры классификации (а, следовательно, и результат этой процедуры) носит чаще всего либо произвольный, либо локально ограниченный целями исследования характер, а сами классы (поскольку принадлежность к ним обусловливается сходством признаков именно элементов, их составляющих) оказываются некими формальными объединениями этих элементов, их суммами. При анализе менее сложных систем и/или в случаях, когда для целей той или иной классификации достаточно выделения одного, наиболее значимого признака элементов (либо очень небольшой четко определенной их совокупности), данным обстоятельством можно пренебречь. Но если элементами классификации являются, например, объекты культуры (когда — повторим — число таких важных признаков может быть неопределенно велико), произвольное ограничение числа этих признаков, неизбежное для любой классификационной процедуры, ведет к редукции сложных системно-смысловых взаимосвязей объектов и реалий феномена культуры. А в результате и отношения между формально выделяемыми классами оказываются аддитивными, взаимно-дополняющими (т.е. структурно-формальными), но не отражающими смысл и характер их целостных взаимосвязей. Таким образом, при переходе к более высокому уровню иерархии объект предстает не системно-организованным, а как бы “сложенным” из отдельных подсистем, взаимосвязи между которыми могут трактоваться опять же достаточно субъективно. Это, в свою очередь, позволяет лишь констатировать произвольным образом описанное состояние объекта в тот или иной момент времени, но не выявить, к примеру, что обеспечивает его целостность при достаточно существенных содержательных и структурных изменениях, которые с течением времени могут претерпевать отдельные его составляющие. Все это соответственным образом сказывается на эвристических возможностях классификации, используемой, по определению, как “средство для установления связей между понятиями или классами объектов” и в идеале долженствующей “выражать систему законов, присущих отображенной в ней области действительности”.

Различия “традиционного” способа изучения структуры культуры и метода формализации культурологического материала, обеспечивающего выход на изучение культуры как системного объекта, аналогичны различиям между семантикой (под которой в металогике понимают изучение связи между знакосочетаниями, входящими в состав какого-либо формализованного языка, и их интерпретациями) и синтаксисом (предметом которого являются чисто формальные, структурные свойства данного языка). Соответствующая процедура культурологического анализа состоит в поиске таких свойств объектов и явлений культуры, которые, будучи охарактеризованными в терминах произвольных интерпретаций (концепций) этой культуры, были бы инвариантными относительно перехода от одной интерпретации к другой . Выявление смысловых инвариантов, присущих совокупностям элементов данной культуры, дает возможность определять признаки и характеристики самих этих целостных совокупностей, причем на верхнем уровне иерархии позволяет исследовать общесистемные параметры и характеристики культуры и, следовательно, ее специфику. В свою очередь, это дает возможность изучения “предметного воплощения” системных свойств культуры данного периода, эпохи, этноса и т.д. применительно к любым ее сферам и выявления смысла происходящих при этом изменений в соответствующем культурно-историческом материале (культурных продуктах).

Учитывая, что характер протекания культурных процессов в каждый конкретный момент времени определяется состоянием “субъективной формы” культуры (в силу активно-деятельностного характера сознания), общесистемные характеристики культуры на самом верхнем иерархическом уровне анализа оказываются представленными именно параметрами сознания человека той или иной культурной эпохи, социокультурной общности и т.п. К примеру, обращаясь к культурологическому исследованию античной культуры, можно констатировать (и это будет инвариантом самых различных ее истолкований) такие особенности эллинского сознания, как его направленность на исследование окружающего мира (в том числе и его системной организации), рационалистичность в синтезе с тенденцией предметно-чувственного (включая эмоциональную составляющую) восприятия и его — сознания — индивидуалистически-активный характер. Но именно тогда конкретным выражением этих общесистемных параметров окажутся такие различные явления, как агональность эллинской культуры, гармоническая “соизмеримость” личности и полиса, очень существенный эстетический подтекст греческой философии (еще Гегель вскользь замечал, что древние любили облекать логические трудности в чувственное представление), поиски идеала пластической организации человеческого тела в греческой скульптуре и вместе с тем стремление к рационально-логическому осмыслению такого идеала, и еще многое-многое другое.

Методика применения системного подхода к изучению культуры, следовательно, состоит в идентификации необходимого и достаточного набора общесистемных характеристик, присущих той или иной культуре (культурно-историческому периоду), в том числе отдельным ее сферам, компонентам и элементам (в свою очередь, являющимися системными объектами), и инвариантной реконструкции хода и результатов культурных процессов, что помогает заново осмыслить как отдельные артефакты, так и в целом динамику и логику развития конкретного культурно-исторического периода (более того, смысл и логику смены одного такого периода другим).

Сказанное означает, кстати, что, ведя речь о функционировании такой системы высокой сложности, которой является культура, необходимо исходить из признания существенной значимости для нее любого актуально присутствующего в ней явления (поскольку последнее включено в соответствующую культурную макросистему, существование и целостность которой обеспечивается всей совокупностью составляющих ее элементов, всей ее организацией). Отсюда вытекает еще одна важнейшая, но не всегда хорошо осознаваемая особенность культурологического анализа — его принципиально безоценочный характер. При этом, естественно, снимается вопрос о “нужности” или “ненужности”, “полезности” или “вредности”, “значимости” или “незначимости” для данной культуры тех или иных культурных образцов. Более того, это исключает и возможность сравнительно-оценочных суждений при сопоставлении культур — даже при радикальных различиях масштабов и Содержательной стороны их элементной базы, поскольку каждая из них обеспечивает целостно-системное воспроизводство и своеобразный характер развития социокультурного опыта той общности, которая является носителем данной культуры.

Отметим, в заключение, что в рамках культурологического (системного) анализа есть возможность упорядочить использование многочисленных толкований понятия “культура” (вплоть до их представления- в виде своеобразного “терминологического древа”), выработать единые методологические основания для изучения и классификации функций этого феномена, а также выявить специфику взаимодействия “имманентных” законов, действующих в той или иной сфере культуры (например, в искусстве), с общесистемными закономерностями, свойственными данной культуре в целом.

ЛИТЕРАТУРА

1. White L. The science of culture. — N.Y., 1949; The concept of culture. — Minneapolis, 1973.

2. Parsons Т., M Shils E. Toward a General Theory of Action. — Camb., 1951; Parsons T. Action theory and the human condition. — N.Y., 1978.

3. Ле Гофф, Ж. Цивилизация средневекового Запада. — M., 1992.

4. Общая теория систем; Пер. с англ. — M., 1966.

5. Исследования по общей теории систем. — M., 1969.

6. Проблемы методологии системного исследования. — M., 1974.

7. Князева M., Осетин Ю. Эстетическое как социальный феномен:

В сб.: «Эстетическое воспитание на современном этапе: Теория, методология, практика». — M., 1990.

8. Субкультуры и этносы в художественной жизни общества. — М.-СПб., 1996.

9. Культурология. XX в. Энциклопедия: В 2-х тт. — СПб., 1998.

Курсовая по теории культуры

Похожие курсовые работы